Друзья!

На Ифнире уже никого не удивить временными аномалиями — ко всему можно привыкнуть и даже извлечь пользу. Пока смельчаки исследуют новые земли, где-то в тихом Лейкфолде разгорается не менее опасная борьба между лучшими пряхами города.

Часть третья, в которой Беттина обзаводится прялкой и теряет жениха

Лучшей пряжи, чем в Лейкфолде, не было нигде — ни в столице, ни на Восточном материке, ни на дальних берегах. А в самом Лейкфолде не было пряхи лучше, чем Беттина. По крайней мере, так вам сказали бы сама Беттина, ее семья, половина соседей и, конечно же, ее жених Маттиас.

Другая половина Лейкфолда с такой же уверенностью назвала бы первой мастерицей города Берту.

У Берты, может быть, пряжа была чуть потоньше и поглаже, но сама она была дочерью простого угольщика, да еще и странноватой — людей дичилась, подружек не заводила, вместо вечерних гуляний на площади бродила по лесу, словно безумная старуха-травница.

Беттина же была всеобщей любимицей — собой хороша, румяная, веселая, слова худого ни про кого не скажет, подружек хоровод. Все парни Лейкфолда на нее заглядывались, но Беттина про себя твердо знала — замуж выйдет только за Маттиаса.

Отец его держал лавку по соседству, дела у него шли неплохо, и Маттиас даже был обучен грамоте и счету, чтобы в будущем достойно продолжить отцовское дело. Были у него, правда, фанаберии — с некоторых пор он объявил себя «инженером» и все норовил что-нибудь в лавке усовершенствовать. То счетную машину изобретет, красивую, всю сплошь утыканную медными трубками — правда, считать на ней приходится в пять раз дольше, чем на обычных счетах. То какую-то особенную лампу придумает, которая масло экономит — ей отец очень доволен был, пока она не взорвалась и половину лавки не сожгла.

Раз изобрел копировальный аппарат, который должен был выписывать счета сразу в трех экземплярах, из-за чего писарь его отца, смирнейший человек самого трезвого поведения, безобразно напился вечером в таверне и устроил такой скандал, что всей улицей пришлось успокаивать.

В общем, не складывалось у Маттиаса с изобретательством.

Отец его надеялся, что сын свои фантазии скоро перерастет, сам Маттиас надежд не оставлял и даже вроде бы собирался в Андельф, чтобы учиться у дворфов. Беттина его мечты всерьез, разумеется, не воспринимала, но виду не подавала — кивала, улыбалась и надеялась, что все как-нибудь само собой разрешится.

И разрешилось бы, если б не Берта.

Началось все с того, что приказчик Маттиасова отца приболел, и Маттиасу пришлось лично к Бертиному отцу за углем отправляться. После этого от него только и слышно стало, какая Берта умная, да какие у нее идеи интересные. И к чистой шерсти она, видите ли, крапиву придумала примешивать, чтобы пряжа выходила дешевле и прочнее — нашлась еще одна изобретательница!

А в праздник летнего солнцестояния, когда парни с девушками прыгали через костер, случилось вот что: только Маттиас с Беттиной к костру подбежали, как откуда ни возьмись Беттине под ноги бросилась кошка — и чья бы вы думали? Бертина! Хорошо, Беттину вовремя поймали, иначе подол платья бы точно загорелся, и кто бы ее, обгоревшую, тогда замуж взял? А Маттиас вместо того, чтобы пришибить зловредную тварь прямо на месте, отловил ее и отнес Берте с извинениями.

Тогда Беттина и поняла: не зря Берта в лес ходит, и рыжая она неспроста. Раз не выходит стать лучшей мастерицей Лейкфолда, решила хотя бы жениха соперницы приворожить. Где это видано, чтобы обычные коты честным людям под ноги бросались? И когда это хорошие парни вместо своих румяных золотоволосых подруг на рыжих ведьм заглядывались?

Но Беттина не зря считалась первой мастерицей Лейкфолда: подумала немного, да и придумала, как сразу двух зайцев поймать. Позвала Маттиаса и говорит: так мол и так, Нуи молилась, жрецам исповедовалась, а только на сердце у меня неспокойно, потому что мнится мне, будто с Бертой нашей что-то нечисто. Кота завела, по лесу бродит и неизвестно чем там занимается, да и рыжая она, а всем известно, что это для ведьм самая подходящая масть. Про приворот Беттина, конечно, говорить не стала, чтоб Маттиас не заартачился.

Только вышло все не совсем так, как Беттина задумывала. Маттиас ее, конечно, выслушал, но вместо того, чтобы к жрецам идти или к констеблю, клятвенно заверил, что сам с Бертой поговорит и во всем разберется.

После этого стал Маттиас у Берты бывать чаще, чем в лавке отца, а Берта, конечно, и рада стараться — привечает его, кормит, разговоры свои разговаривает. Сначала-то все неплохо шло — после каждого визита Маттиас сразу являлся к Беттине с докладом, а она уж умела его мысли развернуть в нужную сторону. Но потом рыжая ведьма его приворожила окончательно — начал приходить сначала раз в три дня, потом раз в неделю, а потом и вовсе пропал.

Беттина только локти кусала — своими руками свое счастье разрушила! — но потом удача снова к ней лицом повернулась. Берта с Маттиасом договорились до того, что он решил свое инженерное дарование к ее прялке применить. Сама Беттина не видела, но люди рассказывали, что он вроде бы приделал к рогульке какой-то крючок, благодаря которому пряжа сама должна была наматываться на веретено. Как и с прочими изобретениями Маттиаса, кончилось все полным провалом: однажды скупщики явились за партией пряжи, а у Берты заказ не готов — позор неслыханный!

В Бертином доме всю ночь жгли свечи, за прялки усадили всех — от старенькой прабабушки до младшей сестренки. С заказом в конце концов справились, но над Бертой после этого еще несколько недель потешались, а Маттиасу было отказано от дома в самых решительных выражениях — рассказывали даже, что Бертин отец ему лично оплеух надавал, не посмотрел, что сын богатого лавочника.

Маттиас погрустнел, об Андельфе больше не заговаривал и снова начал захаживать к Беттине, а та окончательно успокоилась и начала уже обсуждать с подружками, когда лучше свадьбу играть — весной, сразу после посевной, или осенью, под праздник урожая.

Но в одно ужасное утро все пошло прахом. Маттиас ворвался в дом, сияя, как начищенный чайник, схватил Беттину за руки, закружил, расцеловал в обе щеки.

Беттина, конечно, решила — будет предложение делать.

Но Маттиас главного никак не говорил, только бормотал про какое-то колесо и все повторял:

— Спасибо тебе, Беттина, спасибо, дорогая! Если б ты меня тогда не надоумила... 

Беттина не сразу поняла, о чем он, а когда поняла — дар речи потеряла.

Оказалось, что обычно Маттиас свои изобретения неделями вынашивал, чертежи на бумаге чертил, мастерил модели.

А на этот раз по-другому получилось — накануне ложился спать и все о Берте думал, как с ней неловко получилось, да как перед отцом ее стыдно. И озарение ему будто бы во сне явилось — проснулся и уже знал, как новую чудо-прялку смастерить. И так хорошо у него, видите ли, вышло, что прялку эту не стыдно ни Берте подарить, ни самим дворфам в Андельфе показать.

Беттина стояла ни жива не мертва и не могла даже рта открыть. Сделанную своими руками прялку в Лейкфолде парень дарил девушке только в одном случае — если собирался на ней жениться.

И ладно бы проклятая прялка была такой же, как все остальные изобретения Маттиаса, но она ведь работала! Сама Беттина, конечно, смотреть не пошла, но Хильда сбегала и донесла: Маттиас к обычной прялке приделал педаль, так что теперь Берта могла не утруждать свои пухлые ручки — колесо вертелось, считай, само собой, как по волшебству. Хильда рассказала, что за день Берта напряла вдвое больше обычного — приврала, конечно, для красного словца, но даже если не в два раза, а в полтора?

Тут уж терпение Беттины, разумеется, лопнуло. И то сказать — Нуи, конечно, завещала терпеть и прощать, да только как такое стерпишь? Когда прямо под носом ведьма завелась и не только пропитание у тебя отбирает, но и жениха?

С обеда Беттина пошла по соседям. Как собралась толпа побольше — заглянули и к жрецам, и к констеблю. А к ночи в Лейкфолде уже запылали факелы. Прялку с педалью, впрочем, не тронули — пригодится.

Чем больше растет сила жителей «Ифнира», чем грандиознее становятся их достижения, тем больше новых историй открывает нам это загадочное место. Следите за развитием сервера и новыми сюжетами на специальной странице, посвященной «Ифниру»!